На берегу Нила стоял маленький город Тапе. Однажды, так повествует предание, слышен был голос с вышины, который громко возвестил: «Владыка мира появится на свете!» И из храма бога Амона прозвучало, сказанное незримыми устами: «Родился великий царь Осирис!»
читать дальше
Он вполне заслуживал такого пророчества, потому что стал величайшим благодетелем своего народа. Неутомимо странствовал он по своей земле, учил людей земледелию и скотоводству, и приучал их к более мягким нравам, изобрел плуг и ввел огородничество и культуру маслины, учил приготовлению вина и пива, основывал города, вводил законы, устраивал мастерские, в которых изготовлялось оружие для истребления диких животных и орудия для обрабатывания почвы, и положил начало пению и музыке.
Рука об руку с ним шла его верная супруга Изида. Между дикими растениями поля она отыскала пшеницу и ячмень, научила людей хлебопашеству, а Осирис изобрел хлебопечение. И любимый инструмент египтян, кемкем, (у римлян называвшийся систрум) - изобретение Изиды.
Маленький город Тапе, т. е. Фивы, скоро расстроился, украсился храмами и дворцами, и со временем вырос в стовратую столицу страны, а с ним процветала вся египетская земля.
И вот, однажды, царь позвал к себе супругу свою Изиду, сына своего Гора и своего брата Сета и сказал:
- Вы видите, народ мой счастлив и уже не нуждается в моем личном присутствии; поэтому я хочу уйти и дать другим народам то, что делает добрыми и счастливыми. Ты, моя Изида, остаешься царицей страны и носи высшее достоинство в продолжение моего отсутствия; но на твои плечи, брат мой Сет, возлагаю я всю тяжесть правления и заботы о моей жене и моем ребенке. И так поступай, чтобы с честью предстать предо мною, когда я вернусь!
Вслед затем собрал он хороших ремесленников и земледельцев, воинов, музыкантов и певцов и отправился с этим пестрым войском сначала в Эфиопию. Здесь он распорядился воздвигнуть большие плотины, чтобы привести в порядок течение реки, и с помощью взятых с собою египтян наставлял жителей в земледелии и скотоводстве, ремеслах и художествах.
Из Эфиопии пошел он в Аравию, оттуда в Индию и прошел таким образом всю южную и западную Азию.
Добрый царь заходил и в Европу, и куда приходил он, туда вносил с собою порядок, закон и право, повсюду делал он людей счастливее и лучше.
Поэтому его с его спутниками почти повсюду принимали с радостью и приветствовали с ликованием. Слава его опережала его и выравнивала ему путь; только кое-где был он вынужден прокладывать себе дорогу острием меча. Нигде не изгонял он туземных царей, нигде не вынуждал налога и дани; он приходил, наставлял и обучал народы, насаждал виноградные лозы и маслины, оставлял кое-где, где было нужно, некоторых из своих опытных спутников, затем уходил далее.
Так проходил год за годом и на берегах Нила мало-помалу зародилось опасение, вернется ли когда-нибудь столь искренно чтимый. Сет был непочтителен по отношению к Изиде, властвовал неограниченно и произвольно и вел интригу, чтобы совершенно удержать за собою корону, вместо того чтобы - в случай если Озирис не вернется - передать ее его сыну Гору, как повелевал закон. Но, чтобы обеспечить себе успех своего злого умысла, чтобы можно было в случае нужды встретить силу силою, он с большим искусством навербовал себе в стране сильную партию, счастье и гибель которой зависели исключительно от него. Людей, которые в правление его брата не были бы допущены и до самой ничтожной придворной или государственной должности, он возвел в должности и чины.
- Я хочу испытать вас, - говорил он. - Конечно, когда брат мой вернется, тогда вам не сдобровать.
Таким, которые не стоили никакого доверия, дал он места, на которых они легко могли красть. Когда он узнавал обман, то говорил:
- Я вас прощаю; но горе вам, если Осирис проведает об этом! Таким способом объединил он тех, кто готов был все для него сделать; ибо каждый чувствовал:
- Если падет Сет, падем мы все; если он сегодня передаст правление Осирису или Гору, то в несколько недель наше господство покончится навсегда.
Сет был уверен, что его друзья стали бы защищать его с величайшей преданностью против всех притязаний его племянника, и он спокойно ожидал известия о смерти своего брата. Что тот вернется когда-нибудь, никто уже и надеяться не смел во всем Египте, кроме верной Изиды; ибо протекло уже много лет, как не было даже малейшего известия о добром царе.
Но вот, совершенно внезапно, распространилась весть:
- Царь возвращается домой; он уже вышел на берег! С быстротою ветра радостное известие разнеслось по всей стране; один кричал о нем другому; радость и ликованье наполнили всех; готовились праздники для торжественного въезда возлюбленного царя; были брошены все другие дела, ибо только одно чувство оживляло сердца, чувство живейшей радости о нежданном появлении давно почитавшегося умершим.
Путь Осириса от моря к Тапе был непрерывным триумфальным шествием; по усыпанной цветами дороге въезжал он в свою столицу. Все ликовало; со всех сторон слышался восторженный крик:
- Хвала нашему отцу! Хвала великому Осирису!
Сет ясно видел, что час его пробил. Блеск правителя уходил, и честь, которую ему до сих пор оказывали из страха, легко могла обратиться в презрение, даже в посрамление. И он поспешил навстречу своему брату и лицемерно желал ему счастья при веселом возвращении; но в тот же день собрал он своих приятелей и говорил им:
- Любезные друзья, вы видели и слышали, какое радостное торжество доставило всему Кеми возвращение моего брата. Мы одни только не можем искренно участвовать со всеми в торжественных кликах, потому что нам не предстоит ничего доброго. Я слишком хорошо знаю, что из дружбы к вам иногда бывал снисходителен и что вы себе дозволяли многое, что только моя любовь к вам могла не замечать в вас. Теперь это миновало! Осирис будет судить строго. И все-таки мне нечего бояться за себя самого, потому что я его брат. Но когда подумаю, что мои друзья лишатся своих званий и должностей, будут публично лишены чести, может быть, должны будут отправиться в пожизненную каторжную работу на горные промыслы, - тогда сердце мое обливается кровью. Вот, когда я об этом думаю, то желал бы: пусть бы лучше царь никогда, никогда не возвращался.
Тогда все приверженцы окружили его и настаивали:
- Что же нам делать? Посоветуй ты нам! Помоги нам!
- Я этого не знаю! Оставьте меня! Нет никакого средства; все вы погибли.
- Так мы пойдем, - вскричал наконец один в отчаянии, - бросимся царю в ноги и признаемся ему во всем. Может быть, он милостиво взглянет на наше раскаяние и простит нас.
- Малодушный глупец! - сказал Сет презрительно. - Не можешь ты дождаться своего часа? Прежде времени хочешь выдать себя мстителю? Разве не может Осирис умереть еще прежде? Тогда вы будете свободны ото всякой вины и наказания.
Гордо покинул Сет зал. Смущенно смотрели окружающие друг на друга. Да, если бы царь умер в один из следующих дней, тогда для них все было бы спасено. Молча шел каждый из них домой и обдумывал наедине с собою это слово. На следующий день и на другой затем день много говорилось тайком с тем и с другим, и, прежде чем солнце в третий раз взошло над восточными горами, заключен был гибельный союз; Сет и семьдесят два сообщника поклялись друг другу убить царя; затем хотели Изиду с сыном удалить, изгнать и Сета формально провозгласить царем.
В Фивах шел праздник за праздником; Осирису оставалось мало времени для забот о правлении. Даже царица Азо прибыла из Эфиопии, чтобы приветствовать всеми чествуемого в его столице.
Сет между тем при удобном случае вымерил рост своего брата и купил самый красивый гроб, имевший как раз такую длину. Найти готовый гроб было не трудно, потому что в Фивах было много складов для гробов. Египтянин часто был занят мыслью о своей смерти, и кто мог, тот еще заживо покупал себе гроб, распоряжался изукрасить по своему вкусу его и точно так же свою могилу, называвшуюся «вечным жилищем». Красивый гроб был подарком, который в день рождения или при другом каком празднестве принимался каждым с самой искренней благодарностью. Сет распорядился купленный гроб приукрасить еще самым богатым образом - золотом, слоновой костью, накладным деревом, резьбой и живописью - и затем принести в свой дом.
Вскоре затем царица Азо распростилась и поехала назад в Эфиопию, сопровождаемая на недалекое расстоянии Изидой. Но Изида не вернулась тотчас обратно, а пробыла еще некоторое время в Кефте, или Коптусе, городе, лежащем на Ниле милях в шести ниже Фив.
Во время ее отсутствия Сет пригласил своего брата и вельмож царства на пиршество, данное по случаю возвращения многолюбимого царя. На этом пире присутствовали и все семьдесят два поклявшихся. Пируя и шутя, просидели все до поздней ночи. Если поднимался какой-нибудь гость, который был не из клявшихся, то Сет отпускал его; но Осириса все задерживали самыми настоятельными просьбами. Наконец не осталось уже никого, кто мог бы помешать преступлению.
- Я охотно желал бы, - сказал Сет, - оставить в вас прочное воспоминание об этом прекрасном дне, в который я после столь долгой, долгой разлуки опять удостоился угостить своего дорогого брата. Посмотрите, - продолжал он и повел все общество в зал, - здесь я распорядился приготовить гроб, который, конечно, каждому из вас доставит удовольствие. Так и быть, бросайте жребий, и кто счастливец, тот может взять его на память о сегодняшнем пире.
Все подошли, дивились не только драгоценности дара, но и великолепной работе; Сет приказал подать кубики (зерн) из слоновой кости и вот один за другим пытал свое счастье.
Выигравшими считались те, которые бросили обеими костями одинаковое число очков. Все семьдесят два должны были бросать кости и затем те, у которых случился паш (ровное число очков), еще раз должны попробовать счастье между собою, пока наконец уже один только выбросит паш. Таков был обычный в Египте способ бросать жребий, и без сомнения при обществе в 72 лица это было весьма скучно.
- Стойте! - вскричал через несколько минут один из играющих. - Это все же нелепо, предоставлять решение слепому случаю. Ну как гроб выиграет тот, кому он совсем не может пригодиться? Жаль было бы тогда, если б он должен был оставаться бесполезным. Я предлагаю вам другой способ решения, не менее беспристрастный. Попробуем, кому этот гроб по росту, тот его и получит. Кому случайно природа дала подходящую величину, тот и должен быть счастливцем.
Предложение было встречено общим одобрением, и один за другим входили в гроб, все теснились; но он ни годился никому. Естественно! Ведь наперед было условлено, что только те должны попробовать его, кто был весьма мал или слишком велик для него. Но по наружности все теснились к нему с жадностью, пока, наконец, один опять назидательно возвысил голос и тоном убеждения крикнул:
- Но вы, друзья, как мне кажется, обязаны по долгу дать царю предпочтение.
- Да, да, - раздалось со всех сторон, - царь должен испытать это прежде!
Осирис взобрался, улегся - тогда изменники подскочили, захлопнули гроб крышкой, вбили заготовленные уже гвозди, залили сверх того расплавленным свинцом, - и ни один человек не мог уже отворить теперь гроба.
Это было в 17 день месяца афира, в 28-й год правления великого Осириса.